<<< Художественная студия.

Раз уж он теперь должен был жить в этой Академии, в первые же дни заполнившей его нелицеприятными, неприглядными, ужасными воспоминаниями Хью решил обследовать абсолютно каждый этаж в этом учебном заведении. Он прекрасно помнил карту, благо за эти дни несколько раз воскрешал ее в уже измученном событиями мозгу и она, наверное, уже въелась, как ржавчина, под корку мозга. Разбуди его ночью и спроси, где находится такое-то помещение, так он тут же скажет (естественно, оправившись от шока, что кто-то оказался в его комнате посреди ночи).
И вот сейчас он шел по памяти по коридору второго этажа, абсолютно без единой мысли в голове, лишь пальцами порой отстранено проводя по свернутому рулону бумаги. Он пару раз останавливался у окон прямо посреди коридора и устремлял в них свой взгляд, словно пытаясь что-то разглядеть вдали, зацепиться глазами за что-нибудь, что тронуло бы душу и помогло бы успокоиться.
В голове сейчас произошел какой-то переворот, который выбил остатки мыслей вовсе, как бы прозаично это не звучало, развеял их остатки пеплом по ветру. Портрет, нарисованный Патриком, был словно завершающим этапом, точкой, которую он, Виасье, ставил в этой их неудачной истории. Это настолько тронуло Хьюго, настолько казалось всепрощающим жестом, что он мало-помалу обрел душевное, шаткое, но равновесие, однако нет-нет, а по пути в комнату отдыха у него возникали обвинения в сторону самого себя, но прижатый к груди рисунок словно успокаивал, и постепенно Ларссону стало казаться, что он ни в чем не виноват.
Он шел настолько медленно, хотя до комнаты было идти менее пяти минут, но у него это заняло добрых пятнадцать. Сколько всего можно надумать за это время!

В конце концов Ларссон, тряхнув головой, пальцами дотронулся до ручки двери, опуская ее вниз, открывая перед собой дверь туда, где он может насладиться тишиной и, возможно, ни на кого не наткнуться, не слышать шума.
Возможно.
Оглядев комнату, Хью чуть улыбнулся, наслаждаясь тем спокойствием и уютом, царившим в комнате. Стеллажи с книгами чего стоили, камины, из которых слышалось довольное потрескивание пожирающего бревна огня. Ларссон на некоторое время замер, заметив уже присутствующего внутри молодого человека, расположившегося на диване с книгой.
Мм.. Как неудачно.. А я думал..
Хью глубоко вдохнул, прижав плотнее бумагу обеими руками к груди.
Надеюсь, я ему не помешаю?..
Ларссон не знал, что сказать, он немного растерялся. Снова взглянув на парня, он приветственно кивнул и проговорил тихо, чтобы не разбивать умиротворение комнаты:
- Здравствуйте.. Извините, я Вам, наверное, помешал.. Можно мне сюда?.. Я очень тихо.. - Хью снова взглянул на сидящего незнакомца и, получив что-то вроде молчаливого согласия, прошел вглубь комнаты, ощущая на себе недовольный взгляд.
Ну вот.. Надо было сразу уйти.. Я, наверное, очень помешал.. Я правда очень-очень тихо..
И Хью, стараясь ступать еле слышно, подошел к одному из стеллажей, оглядывая имеющиеся книги. Сейчас хотелось прочесть что-либо, или просто пролистнуть, что отвлекло бы его на некоторое время от смерти Виасье, все же был очень неприятный осадок, и помогло бы хотя бы на миг воссоединиться с тем прощением, которое он получил благодаря портрету. Что-то, что не потребовало напряжения ума своими заковыристыми философскими размышлениями, что-то, что, возможно, описывало бы будничность. Именно поэтому выбор пал на Ёсимото. Аккуратно взяв книгу, Хью после расположился в кресле, поджав под себя ноги и расположив рулон у себя на коленях..
Надо будет перед занятием отнести в комнату, наверное.. Не нести же его с собой..
И Ларссон, открыв произведение, углубился в чтение.

Хью перелистнул станицу. Книга, словно бульварный дамский романчик, которые читало большинство тетенек в возрасте, в мягком переплете малого формата погружала в некую умиротворенность. Не хотелось думать, ибо история была весьма успокоительная, никаких пока спадов и подъемов не предвиделось.
Бывает так, что читаешь книгу и плывешь по течению повествователя, по той реке, что создал поток его сознания так осмысленно, одновременно не загружая читателя, но захватывая его мозг весьма цепко и хватко, погружая в реку своих мыслей и не давая выбраться хотя бы на пару мгновений. Казалось бы, таким свойством должны обладать лишь те книги, сюжет коих держит читателя в напряжении, в ожидании развязки заставляющий трястись с немым вопросом "А что же дальше?" в голове, но нет, эта книга была абсолютно не такой. Читалась она на удивление легко и свободно, быть может, всему виной был простой язык, которым она написана, быть может, человек, переводящий произведение с оригинала, внес в книгу, как это в большинстве случаев бывает, что-то свое, чтобы читателю, обычному человеку, простому обывателю, можно было бы отвлечься от мирских забот и сует и попросту расслабиться. Словно эта книга была для тех, кто, вернувшись очень усталым домой после работы или каких-либо других занятий, расположился на диване или в кресле и просто отдыхал душой. Наверное, именно поэтому-то и не хотелось выходить из мира, созданного автором.
Хьюго полностью, абсолютно и, казалось, бесповоротно забыл, что помимо него в комнате еще кто-то есть и к осознанию этого факта его вернуло лишь то, что молодой человек поднялся с дивана. Да, это было проделано тихо, но не да такой степени, чтобы Ларссон на мгновение не отвлекся. Буквально на несколько секунд он оторвался от книги, проследив за незнакомцем, а после снова опустил взгляд в книгу, скользя глазами по строчкам. Сидеть становилось немного неудобно, потому он, раз уж парень встал и он не читает, решил немного переменить позу. Двинувшись в кресле юноша сел по-турецки и облокотился рукой о подлокотник, подперев голову ладошкой, книгу же положил рядом со своей рукой и снова погрузился в упоительное чтение. Его внимание не привлек даже характерный звук льющейся жидкости, он даже не задался вопросом, откуда бы в комнате отдыха взялась вода или что-то подобное. Нет, это стало лишь каким-то фоновым сопровождением тому, что девушка, одна из героинь, сидела в кафе напротив железнодорожной станции, в верном ожидании своего попавшего в аварию возлюбленного.
Такие книги - не пища для ума.
Он даже не замечал взгляда, теперь направленного на него, хотя обычно он всегда был насторожен для таких внезапностей. Кто знает, ведь это может хранить в себе что-то, чего следует опасаться, потому Хью всегда был внимателен к таким явлениям. Но сейчас меньше всего хотелось думать и замечать это.
Так продолжалось до поры до времени, пока сквозь повествуемую историю не прорвался реальный голос всего двумя словами. Хью непроизвольно вздрогнул, ибо он всегда пугался, когда в тишине происходит нечто неожиданное. Он коснулся пальцем страницы под тем словом, на котором остановился и поднял голову, смотря на говорящего, второй рукой убирая со лба волосы. Тут-то он и понял, что прошло, наверное, уже достаточно времени, раз парень переменил позу и теперь разлегся на диване, что рядом с ним не было более книги, ведь из головы совершенно вылетело, что незнакомец поднимался.
Тем более этот переход на "ты".
Как невежливо.. Абсолютно друг друга не знаем, а тут уже.. А может быть, это такое изъявление дружелюбия?..
Ларссон едва приподнял уголки губ, обозначая легкую улыбку.
- Миниатюры Бананы Ёсимото.. Очень расслабляет..
И все. Дальше Хью замолчал, ведь ни о чем другом его не спрашивали, а отвечать все же желательно больше по теме. Ларссон немного опустил взгляд, но не в книгу, наверное, ожидая, что и далее могут быть расспросы, а снова погрузиться в чтение это словно показать "Вы мне не интересны, я не хочу с Вами разговаривать, будьте так добры, не трогайте меня." Банальная невежливость.

Интересное имя? Не уверен в его правдивости, хотя сомневаюсь, что японские авторы берут псевдонимы. Хотя, почему бы и нет?
Хьюго склонил голову на бок, размышляя теперь про себя на тему псевдонимов и прочего, хотя это не казалось ему столь интересным, чтобы думать об этом. В конце концов, у каждого человека есть право брать такой псевдоним, какой бы ему хотелось.
И тем не менее.. Этот незнакомец, сидящий практически напротив - кто он? Наверное, скорее всего, тоже учащийся, ибо других Хьюго пока не встречал, а до начала пары теологии время еще было и вполне себе предостаточно. Хьюго склонил голову на бок, незаметно смотря на парня. О его росте сейчас судить было немного сложновато, однако стоило предположить, что он был довольно высок. Темные волосы, по видимому карие глаза. Низкий голос с оттенками того, что чаще всего присуще уверенным в себе людям, что-то не очень заметное, но все же тут же бросающееся в глаза. Ларссон не уставал поражаться, почему же он сам так отличается от представителей этого мира уверенных в себе людей.
Услышав вопрос, который снова прорвался в тишину, воцарившуюся в комнате Хью поднял голову и уже нормально посмотрел на незнакомца, довольно продолжительно для себя, для столь прямого своего взгляда - секунды четыре, а после немного повернул голову в сторону, отводя взгляд.
И снова это будто выделенное тыканье.. Странно как-то..
От этого становилось немного не по себе. Он чуть улыбнулся, закрывая книгу, предварительно взглянув и отметив про  себя номер страницы, хотя почему-то был уверен, что это произведение он дочитывать не будет, и, закрыв ее, уложил осторожно на подлокотник, чтобы она, не дай бог, не упала на пол. Ларссон вновь посмотрел на парня.
- Меня зовут Хьюго Ларссон.. А Вы?.. Можно узнать, как Вас зовут?.. - юноша улыбнулся, показывая, что рад знакомству. Ну а раз оно прошло успешно, то почему бы не пойти немного дальше?
- Вы ведь здесь учитесь, да?.. Уже, наверное, последний курс?..

Отредактировано Хьюго Ларссон (2011-05-09 22:13:44)

Войцех Яворский..
Хьюго на мгновение задумался, наблюдая, как парень зачесывает волосы назад и садится. Окончание в фамилии говорило о чем-то славянском, однако имя вряд ли указывала на принадлежность к русским. Может быть, поляк или что-то в этом роде. На этом успокоившись, Ларссон вновь улыбнулся.
А то, что парень учился на четвертом курсе еще немного повысило настроение юноши. По крайней мере, в этом он не ошибся и немного радовало.
Хью перевел взгляд на уже протянутую руку и замешкался. В одно мгновение внутри вспыхнула и какая-то детская радость, что вот это то самое рукопожатие, которым, в принципе, обмениваются все взрослые мужчины при знакомстве, и малая доля недоверительного сомнения. Что говорить, Ларссон пожимал руки лишь паре профессоров в пансионе, где он "имел честь" обучаться, получая какие-либо награды, но так, чтобы пожать руку кому-либо при знакомстве, как знак того, что тебя признают и, возможно, абсолютно без задних мыслей заставляло сердце колотиться чуть быстрее. Однако он все равно с сомнением смотрел на протянутую ладонь и не спешил протянуть свою в ответ. Просто растерялся.
Из задумчивости его выцепили очередные слова Войцеха, Ларссон снова посмотрел на новоприобретенного знакомого.
- Я.. Тоже тут только с этого года.. Всего несколько дней..
Но столько уже успело произойти..
- И тоже не совсем освоился.. Не знаю, понравится ли Вам то, что по вечерам делаю я, но.. Я, наверное, смогу хотя бы показать Вам Академию.. Хоть чуть-чуть.. Знаете, тут есть замечательный сад..
Сказал Хью первое, что пришло в голову, все же поднимая руку с колен и, немного подавшись вперед, касаясь ладонью ладони парня.
Ого.. какая большая.. - с долей зависти подумал Ларссон и, чтобы на лице не проскользнуло этих предательских мыслей, поспешил улыбнуться.
Но правда, что я могу ему здесь показать?.. Нравятся ли ему тишина и покой?.. А если нет, то я, наверное, плохо выполню его просьбу..

Немного сухая и грубая мужская ладонь. Стоило коснуться ее пальцами, после почувствовать кожей, так Хью сразу представил, что этот Войцех, наверное, без дела в своей жизни не сидел. Его крепкое телосложение, эти руки говорили о том, что он навряд ли в тишине и покое писал картины или же играл на фортепиано. Эти руки крайне отличались от рук Ларссона, который, в свою очередь, имел весьма нежную, белую кожу, тонкие чувствительные пальцы, через которые лились его чувства, стоило коснуться инструмента и весьма себе хрупкие запястья.
Через пару мгновений, ощутив, как сжалась ладонь Яворского в рукопожатии, Ларссон мягко высвободил свою кисть их его хватки и, вновь взглянув на Войцеха, немного приподнял брови.
- После занятий?.. - юноша замолк в размышлении.
В принципе, никаких особо важных и не терпящих отлагательств дел у него не предвиделось, игра могла немного подождать, да и вряд ли прогулка заняла бы весь вечер, хотя кто знает? Готовиться к следующему учебному дню тоже не нужно было, ибо так же он ставил под сомнение то, что завтрашним днем будет какой-то предмет, что был сегодня. Тем более что согласившись, можно, наверное, будет подружиться с этим новым знакомым, в кой-то веки обзавестись другом. Именно по этим причинам Хьюго согласно кивнул, открыто улыбнувшись.
Будет, наверное, здорово.. Хотя не станет ли ему со мной скучно?..
Но альтернатива, именно альтернатива, так четко и неброско выделенная голосом Войцеха заставила Хью снова задуматься.
В город? В кафе?.. А, хм.. Наверное, можно, ведь вроде не запрещают.. Или запрещают?..
Он снова прокрутил слова парня в голове, посмотрев на него. "Десерты" и Хью невольно улыбнулся, представив всякие вкусности, возможно, крамбл, клубничный мусс, жаренное мороженое, мм, различные трюфели, тортики, пудинги или бисквиты или.. или.. Голова пойдет кругом от представления всяких сластей. Конечно же, это поставило точку в его размышлениях на тему кафе.
- Да, думаю, хорошая идея, почему бы и нет?.. - улыбнулся Ларссон и проговорил на удивление сдержанно, то есть, не выдавая всех своих мечтательных эмоций.
- Но во сколько?.. Мои занятия, насколько я помню, заканчиваются в пять часов вечера, а во сколько заканчиваете Вы?.. Наверное, было бы лучше где-нибудь встретиться и отправиться вместе.. Честно говоря, я ни раз не был в этом городке и не знаю, что где находится..

Ларссон надеялся на последующие слова из разряда "А я в городе бывал, потому да, можно встретиться и поехать вместе, раз так обстоят дела.", но вместо этого его слух поразили фразы, которые он меньше всего хотел слышать в свой жизни и больше всего ненавидел. Хьюго невольно напрягся, смотря прямо в глаза Войцеха, то ли не в силах отвернуться от столь прямого и цепкого взгляда, то ли поддерживаемый внутри медленно разрастающимися обидой и негодованием.
И у него еще наглости хватает так говорить!.. Да кто пожелает себе такое наказание, будто я в прошлой жизни совершил нечто ужасное, раз сейчас со мной такая расплата. Да я бы все на свете, все, что у меня есть, отдал за то, чтобы выглядеть нормально, чтобы пропали все это.. И он еще говорить "наверное"? Да конечно нелегко!.. - с недовольством думал Хьюго, все еще смотря на парня. Ему не оставалось ничего, кроме как, едва двинув головой, обозначить кивок, словно давая согласие на этот тезис.
Конечно же нелегко.
И ни слова ему не сказал, продолжая слушать эту внезапную речь.
Странно, но даже поухаживать за тобой хочется..
Хью приподнял брови, удивленно теперь посмотрев на парня. В добавок к праведному негодованию прибавилось смущение и Ларссон все же отвел взгляд в сторону, невольно покрываясь румянцем. После такого заявления надежда, наконец, обрести друга, стала неимоверно быстро рушиться. Даже теперь он был немного расстроен тем, что так быстро дал свое согласие на посещение городского кафе. Слишком быстро. Слишком необдуманно и скоропалительно.
Каждого ребенка мама учила в детстве не разговаривать с незнакомцами и не брать у них конфетки. Хьюго исключением не был, хотя тут он, как непослушный, невнимательный отпрыск на эту самую конфетку польстился, причем в прямом смысле слова.
Наверное, все же не стоит в кафе.. Но как же теперь мягко отказать?..
Тем не менее, даже после дальнейшего, сказанного Войцехом, немного приугасшие сомнения не пропали до самого конца.
Как-то это все неправильно..
Хью закусил губу, размышляя над тем, что сказал Яворский, но из дум его вытянул раздавшийся громкий смех. Ларссон непроизвольно вздрогнул, подняв голову, и в удивлении уставился на парня.
Ничего себе шуточки..
Юноша немного поджал губы, размышляя теперь, все же отказывать или же подтвердить данные слова. Он ничего не обещал, но, может быть, все обернется как можно лучше и все же у него появится друг и..
- Нет, ничего, Вы не обидели, - Я привык к такому уже. Хотя все равно мне это не нравится. - Все в порядке. А касательно остального.. Да, в пять часов.. - слышалось, что голос немного дрожал, все же выдавая взбудораженность тем, что произнес Яворский доселе. - Хотя, я думаю, после занятий мне нужно будет забежать в комнату, положить вещи и.. Наверное, стоит взять с собой что-нибудь..

- Я?.. Да нет.. Все хорошо, просто.. Хм.. - юноша запнулся, размышляя, стоит ли говорить этому человеку о том, что происходило в его жизни до этой Академии, до того, как он оказался здесь, можно сказать, волей случая и был спасен. С одной стороны так хотелось поделиться с кем-нибудь, чтобы знал хоть кто-то, как же трудно ему приходилось на протяжении многих лет, как он не мог освоиться, стать своим, что у него не было ни одного друга, о котором он мечтал довольно продолжительное время, пока не бросил попытки с кем-нибудь сблизиться, ибо все время натыкался на глухую стену. С другой же рассказывать об этом первому встречному было бы верхом необдуманности и скоропалительности. Кто знает, какая реакция может возникнуть у Войцеха, услышь он все это? По нему не скажешь. что у него могли бы быть подобные проблемы, вдруг он не поймет, как мужчина может быть таким слабохарактерным и жалким и поднимет Ларссона на смех и тоже займет позицию тех самых мальчишек из пансиона. Но опять же, рассказать значит довериться, но опасения все равно одержали верх.
Так рассказывать или не рассказывать о том, что я сейчас ощутил, когда он поднял эту тему?..
- Нет, я ничего не вспомнил, просто.. Мне не очень нравится, когда говорят, что я женственен..
Ларссон едва улыбнулся, словно пытаясь придать своим словам оттенок дружелюбия.
- Лист бумаги? - Хьюго встрепенулся, непроизвольно вздрогнув. Что-что, а такого  вопроса он точно не ожидал потому он даже не знал, как на него и ответить, чтобы у Войцеха не возникло дальнейших вопросов и чтобы он не попросил показать его. Более того, врать тоже не хотелось.
- А.. Это просто рисунок, ничего особенного.. - выпалил юноша, тут же замолкая, будто обрывая свои слова, ставя резкую и неожиданную точку. - Да, я с художественного.. Первый курс лишь..
Ларссон посмотрел на парня, чтобы удостовериться, что он по-прежнему стоит спиной, что его ответ не вызвал в нем неудержимое желание посмотреть на бумагу в развернутом состоянии, даже с какой-то надеждой он немного прикусил губу, после облегченно выдохнул.
Вроде повезло..
И все же его начинало поражать то, что его новый знакомый так порой перескакивал с темы на тему. Тем не менее, это было довольно забавно и Хьюго начинал медленно расслабляться. Так долго, вроде бы, он ни с кем не разговаривал, потому это доставляло сердцу какую-то радость. Вот и сейчас Яворский снова шагнул куда-то семимильными шагами, меняя русло разговора. Ларссон даже перестал замечать это "ты", которое в первые мгновения завязавшегося разговора его абсолютно поразило.
Хьюго задумался. А действительно, что он любит более?.. Все, что перечислил парень, давая альтернативу, он любил сильно, но по-своему. Тем более, как можно сравнивать эти настолько разные десерты? Видимо, неискушенному сладостями вкусу, это казалось возможным, ну и Хью постарался ответить так, чтобы соответствовать:
- Все, что вы перечислили, оно.. абсолютно разное, каждое лакомство вкусно по-своему. Тот же шоколадный бисквит может быть и из горького шоколада, он будет словно крепче вкусом..  Белые, кремовые тоже невероятны, а тирамису.. - Хью мечтательно закрыл глаза, все же понимая для себя, что это он любит поболее. - Все же, если выбирать из этих трех, то мне больше по вкусу тирамису..
От сладостных мечтаний его не оторвало даже то, как звук захлопнутой книги раздался в комнате, это даже не заставило вздрогнуть, юноша лишь открыл глаза, смотря с улыбкой на приближающегося парня.
- Я сказал, что если выбирать из этих трех, то я отдам свое предпочтение тирамису.. Ну а Вы, позвольте поинтересоваться, что предпочитаете?

Отредактировано Хьюго Ларссон (2011-05-12 11:15:32)

Хьюго смотрел на парня в ожидании вполне себе логичного ответа на возвращенный Войцеху его же вопрос. Но того, что произошло далее, будто порвав картину мирного умиротворения, царившего в этой комнате, юноша никак не ожидал. Все, что он успел сделать, это не отрывая рук, схватиться за воздух и широко распахнуть глаза.Его поразило это действо, совершенное с вопиющей наглостью до такой степени, что слова просто потерялись, застряли в голосовых связках, не в силах вырваться наружу потоком благородного гнева.
Да и не смог бы Ларссон, по природе своей, раскричаться на человека. даже за такой поступок. Потому он, сжав пальцы и нервно уложив руки снова на колени, лишь молча смотрел на Войцеха, пытаясь дышать довольно глубоко, чтобы привести себя и свои растерянные чувства в порядок.
Как можно вот так брать?.. Надо же спросить разрешения, тем более, я так не хотел его показывать.. неужели мне так сильно не везет, что Фортуна решила и вовсе повернуться ко мне спиной и оградить меня от удачи?.. Чем я такое заслужил?..
И если бы Хью продолжал думать так, а он, стоит заметить, продолжал так думать, то совсем недалеко было до того, что он снова начнет обвинять себя во всех смертных грехах и еще в штуках тринадцати, пожалуй, для полноты картины и чтобы вовсе предстать в своих глазах человеком (а человеком ли?), не заслуживающем прощения.
Потому он продолжал по-прежнему молча смотреть на Войцеха, пока тот не начал говорить, непонятно лишь, нахваливая портрет или же наоборот, издеваясь. Он почему-то подумал, что его нарисовал Хьюго, и тот невольно дернул бровью.
У меня абсолютно не так получилось бы.. Тут другая техника, все легко и свободно.. И вместе с тем с долей некой задумчивости и передает характер, мысли художника в тот момент.. Для такого произведения, я бы сказал, у меня слишком тяжела рука и не набита до такой степени, чтобы с такой легкостью и живостью передать сокровенное..
Тем не менее, Ларссон будто набрался храбрости и произнес тихое:
- Верните, пожалуйста, рисунок.
Его же вовсе не слушали и Хью на миг закусил губу.
Мне не хватает решительности?.. Видимо, да..
Он продолжал смотреть на Яворского, время от времени переводя немного испуганные глаза на чужое творение. Давно пора было бы забрать его из рук парня, но не вырывать же? Это так грубо и вообще некрасиво, стоит заметить.
Но следующие слова так поразили юношу, что он на некоторое время забыл о портрете.
Не ест сладкого? Совсем?..
Почему-то он считал, что тот, кто не ест сладкое, человек немного обозленный на весь окружающий мир. Ибо кто еще будет самовольно отказываться от такого счастья? Ну, разве что больные диабетом, но будь их воля, они ели бы запретный им плод с нескрываемым удовольствием. Но тот, кто самолично отказывается от такого...
Тем временем разговор, на некоторое время прекратившись, продолжился. Заслышав вопрос, Хьюго снова вернулся в реальность и вновь посмотрев на парня, остановил с вой взгляд на белеющей поверхности бумаги.
- А я, знаете.. Вино, ликеры, шампанское я не пью.. И что-нибудь по-крепче я не пью.. Я вообще не пью.. - облизнув губы, он перевел взгляд на лицо Яворского, - Отдайте, пожалуйста, портрет. - теперь это звучало громче и увереннее. В конце концов, этот лист бумаги ныне довольно многое значил.

Отредактировано Хьюго Ларссон (2011-05-13 23:08:34)

Нет, ну это крайне несерьезно. Крайне несерьезно и вызывающе невежливо! Я поражаюсь таким людям, неужели в детстве им не уделили должного внимания и не говорили, что брать чужое без спросу очень плохо?.. Боже мой, а эта самоуверенность? Подойти к нему и просто взять портрет из его рук? В конце концов, сейчас он принадлежит мне, я сомневаюсь, что кто-то еще может на него претендовать..
Этот портрет был сродне завещанию, которые пишут умирающие люди, чувствующие, что вот-вот они перешагнут черту, оттого ослабленные и не противящиеся воле Судьбы, воле Старухи с косой, той самой костлявой всемогущей  женщине, чье тело полностью скрыто под черным плащом. И оттого они, прощаясь с этим внешним, реальным миром, предпочтут оставить все свое нажитое тем, кто им дорог или был когда-либо дорог. Тем, кому этот человек, находящийся уже на первой ступени загробной жизни, может быть, благодарен. В крайнем случае все переходит каким-либо добродетельным организациям. Вот и сейчас этот карандашный рисунок был завещанием - безмолвным, но направленным лишь на Хьюго. Да, Ларссон мог бы сказать, в который раз он думал об этом, что портрет рисовал не он, а что его рисовали, можно сказать, для него, но тогда наверняка начнутся еще лишние вопросы: кто? Зачем? Почему? А с чего ты взял? А куда делся этот человек? Ах, так это ты виноват!, а Хьюго, естественно, абсолютно не хотел этого слышать. Итак тошно.
Потому сейчас он упорно размышлял, как ему предельно вежливо вернуть лист себе.
Когда Войцех  поднялся с дивана, Ларссон, не отрывая глаз, продолжил следить за всеми его действиями. Его абсолютно не волновало, что он вот так невежливо, нахально смотрит на парня, не отрывает от него цепкого взгляда. Он мог оправдать себя тем, что им движут благие намерения вернуть себе то, что принадлежит ему, потому..
Он поразился. Оказывается, в этом глобусе, что стоял в комнате А я-то думал, это просто так.. запрятан мини-бар. Теперь понятно, почему он такой.. Ни за что не буду пить, люди теряют контроль из-за этого.. Перестают следить за своими действиями.. Да еще и вкус наверняка противный.. Даже пробовать нет смысла.. Хьюго немного поджал губы, выражая тем самым свое мимолетное презрение ко всему алкогольному семейству мира.
Выслушав измышления по поводу "пить" Хьюго невольно усмехнулся:
- Пить.. Говорите, рано или поздно все надо начинать делать? Нет, пожалуй, я выберу нечто иное, чем выпивать. - Хью поднялся с кресла и подошел к стеллажам, ставя книгу на место. Дочитывать он ее не будет. Ларссон задумчиво разглядывал корешки книг, читая названия произведений, не смотря на авторов, мысленно наоборот вспоминая, кто что написал. - Это замещение реальности. Вызывание, насколько я знаю, гормонов радости искусственным путем. Это все, полученное при помощи алкоголя - не настоящее. - юноша повернулся к Яворскому, глядя прямо на него с долей некой уверенности. - Тогда как все это можно получить абсолютно другими путями. Не знаю, как для Вас лично, но мне пить ни к чему. А теперь, будьте так любезны, верните мне портрет. - Ларссон поднял глаза, смотря на настенные часы, висевшие над самой дверью. - Мне уже пора на занятия, а опаздывать я не хочу, это невежливо. - Хью снова перевел взгляд на парня. Тот же стоял, не шелохнувшись, явно выжидая дальнейших действий.
Мм.. Что, ничего не остается?..
Едва заметно куснув себя за губу, придавая себе больше уверенности, Хьюго наконец сдвинулся с места и подошел практически вплотную к парню.
- Будьте так добры.
Ларссон, переведя взгляд на парня, аккуратно, дабы не причинить никакого вреда рисунку, высвободил оный из пальцев Войцеха, но так, чтобы даже и не касаться его. Мало того, щеки начали предательски пунцоветь, ибо Хью понял, что именно он сейчас делает и как близко находится к этому человеку. Именно потому он, как только портрет оказался в его руках, буквально отскочил назад на безопасное расстояние.
- А.. А что касается всего остального.. - Хью явно говорил про встречу. Вся уверенность растворилась мигом и он, скрутив портрет аккуратно в рулон, спрятал руки за спину. - То.. Скажите, где мы.. встретимся, и я подойду.. - Ларссон произнес все довольно тихо, смотря на парня, но и вместе с тем делая вид, что смотрит в пол.
Дождавшись ответа он кивнул  и, выдохнув, теперь уже прямо посмотрел на Войцеха.
- Что ж.. Хорошо, тогда.. До встречи, а теперь мне и правда пора.
И Хью, развернувшись, буквально выскочил из комнаты отдыха, гонимый смущением и стыдом за свою наглость при возвращении портрета.
До занятий оставалось еще около десяти минут.

>>> Кабинет теологии.

Отредактировано Хьюго Ларссон (2011-05-15 23:45:11)